На такие задания следует посылать не капитанов, а лейтенантов. Разумеется, Пустой - убийца шинигами, появившийся в окрестностях города Куракаро, опасен, но не настолько, чтобы с ним не справилась пара лейтенантов.
Ноги сами несли капитана шестого отряда Кучики Бьякую по обычному вечернему маршруту. Спуститься вниз по каменным ступеням от храма, откуда открывается вид на море, миновать смотровую площадку и ступить на серпантинную дорогу. Серый асфальт с белой разметкой, словно расшитый пояс на талии скал, обнимает залив и спускается к далекой гавани. Там, белые чайки реют над крупными тушами танкеров. В воздухе стоит неумолкаемый гвалт птиц, а ветер доносит до суши пряный запах водорослей и соли. В обязанности капитана входило патрулирование всего города, но после первого же обхода он раскроил маршрут так, чтобы проходить по этому участку утром и вечером. За первую же неделю после прибытия он успел изучить здесь каждый камушек, каждую травинку. Если следовать дорогой, то вскоре путь выведет туда, где был зафиксирован первый случай нападения. Погибших было шестеро. В том числе чистильщик, прикомандированный к этому городу. Посланные из Готей 13, двое шинигами из шестого отряда так же не сумели справиться с заданием. И тогда командующий принял решение об отправке на землю их капитана. Фукутайчо шестого отряда, Исситака Ренджи, как всегда жаждавший покрасоваться своими умениями, радовался до тех пор, пока до него не дошло, что ему предстоит замещать отсутствующее начальство.
Кучики-тайчо это устраивало. После истории с Рукией ему неприятно было видеть потерявшего веру в себя лейтенанта. Разумеется, он ничем не показал, насколько тяготит его невидимая стена, возникшая между ним и подчиненным. Возвращение к привычной жизни и время, возможно, вернут часть утраченного взаимопонимания, но к прежнему доверию нет возврата. Бъякуя привык к одиночеству. Расстояние, на котором держались прочие шинигами, было тщательно отмерено, и никто не смел пересечь черту, отделявшую Кучики-тайчо от прочих. И лишь он сам может сделать шаг навстречу.
Уходящее солнце, словно кровавое зарево, повисло над линией горизонта. Красота умирающего дня так сильно напоминала тихие, полные тоски закаты в Серетеи, что капитан не сразу заметил, что что-то не так, что-то не в порядке. Взгляд, мерно скользивший вдоль дороги, миновал, но тут же вернулся к провалу в ряду светоотражающих столбиков. Желтая лента трепетала на ветру, отгораживая опасный участок. Темный след от шин и сорванный участок ограждений, обрывавшийся в море, ясно говорили о том, что произошло. А возле самого края спиной к дороге стоял человек.
Одинокая фигура в светлом казалась какой-то неотмирной, неуместной на этом злополучном месте. Возможно, дух одного из погибших не смог покинуть место смерти? Или это Пустой, притворившийся человеком? Шинигами обошел его, желая получше рассмотреть. Незнакомец поднял глаза, глядя мимо него на залив. Таких глаз Кучики-тайчо никогда не встречал. Яркие, синие, они источали печаль. Золотые кудри тревожил ветер, и полы светлого плаща под его дуновением трепетали, словно крылья бабочки. Если бы незнакомец стоял неподвижно, то мог вполне сойти за творение гениального скульптора. От такой гармоничной красоты просто захватывало дух.
Кучики-тайчо неожиданно для себя отвел взгляд и отступил прочь от человека. В том, что это человек, если конечно бывают такие красивые люди, – он почти не сомневался. Незнакомец неожиданно обернулся.
- Добрый вечер.
Лицо капитана ничем не выдало удивления. Обычные люди не видят шинигами без гигай. Те же, в ком есть искра, могут чувствовать пустых или посланцев из Серетеи, но чаще всего не желают признаться в этом даже себе самим. Странный человек не спешил кричать или убегать при виде призрака.
- Кто вы? – без предисловий поинтересовался Бъякуя, лишь кивком ответив на приветствие.
- Меня зовут Микаэль, – тихо представился незнакомец, словно имя могло объяснить все. Губы шевельнулись, сообщая еще что-то, но ветер подхватил слова и унес раньше, чем Кучики-тайчо услышал сказанное.
Переспрашивать шинигами не стал. Эта фигура буквально излучала боль: поникшая голова, сгорбленные плечи, руки, прячущиеся в карманах легкого плаща. Ветер бесцеремонно дергал одежду на незнакомце, словно пытался утянуть его к обрыву и сбросить в воду. Казалось, что еще чуть-чуть и по лицу юноши потекут слезы.
- Что здесь произошло? – Бъякуя отвернулся, рассматривая место аварии.
- Грузовик… с легковой машиной. На каникулах… Погибла семья… Энтони…. Семь лет…увезли в больницу.…
Кучики-тайчо уловил лишь часть того, что говорил смертный, все остальное досталось ветру и скалам вокруг. Но и этого хватило, чтобы увидеть картину несчастья. Грузовик, неожиданно вынырнувший из-за поворота, семья приезжих в нанятой машине, удар, от которого легковую машину унесло к заграждению, бледное лицо мальчишки на холодных простынях.
Незнакомец замолчал, но Бъякуя медлил задавать следующий вопрос. Ему казалось, что по лицу стоящего за спиной человека бегут слезы. Дежурные фразы о сохранении самообладания и соболезнования улетучились. Не важно, какое родство связывает этого несчастного с погибшими людьми. Потеря всегда остается потерей. Эту горькую истину Кучики Бъякуя познал на собственном опыте. Шинигами обернулся, чтобы увидеть сухие и больные глаза незнакомца.
-Здесь холодно. Идемте, я отведу вас в гостиницу, - все так же бесстрастно проговорил шинигами, делая несколько шагов прочь.
Но никто не последовал за ним. Юноша недвижно стоял на прежнем месте. Тайчо вопросительно глянул на него.
-Я не могу… Мне нужно дождаться Энтони.
Бьякуйя еще раз легко кивнул. Раз этот незнакомец желает остаться тут со своим горем – кто он такой, чтобы мешать? Шинигами молча продолжил путь по своему маршруту, чувствуя, как Микаэль неотрывно смотрит ему вслед. Что ему за дело до чужой печали?
Итак, авария… не был ли повинен в ней тот Пустой?.. Возможно. Придется ему навестить того мальчика, Энтони, чтобы выяснить все наверняка. Разное бывало в его практике, а Пустые временами мимикрировали очень хорошо. Так что надо сходить в больницу – просто убедиться в том, что этот мальчик никак не причастен к убийствам и не является ни жертвой, ни охотником.
На то, чтобы добраться до единственной в Курокаро больницы, Кучики-тайчо потребовалось около десяти минут. У шинигами было много способов максимально ускорить собственное передвижение.
Высокое белое здание казалось грязноватым и невзрачным, никак не похожим на место, где исцеляются больные, а, возможно, просто оно само пропиталось эмоциями, что оставляли тут больные и умирающие люди.
Пять этажей, но само здание словно растянуто в пространстве – чтобы обойти не меньше получаса потребуется. Несколько корпусов, слитые воедино и соединенные меж собой коридорами-спайками.
Бьякуйя зашел в регистратуру. Одетая в белый больничный халат девушка консультировала посетителей и отмечала вновь прибывших больных. Шинигами встал у нее за плечом и с напряжением всматривался в испещренные мелкими иероглифами списки.
Минут через двадцать к стойке подошел один из хирургов.
-Добрый вечер, Нанао-тян, никто не приходил в триста пятьдесят шестую палату?
Нанао вздохнула и покачала головой.
-Это же тот мальчик, что поступил к нам вчера после аварии. Один остался совсем, бедняжка.
В глазах девушки читалось сочувствие.
Номер Кучики-тайчо запомнил. Слушать разговор дальше – счел ненужным, поэтому направился прямиком на третий этаж.
В этой палате с высокими потолками мальчик казался совсем крохотным. Он лежал, вытянувшись на кровати – бледный, недвижный, как будто полупрозрачный. На лице – швы от порезов, грудь перебинтована и правая рука в гипсе. Жизнь в его теле выдавало только хриплое дыхание сквозь маску аппарата, да отмер сердцебиения на экране.
Бьякуйя сразу ощутил приближение смерти. Душа ребенка желала покоя и заботы, а в этом мире не осталось никого, кто мог бы о нем позаботиться.
Сразу вспомнились глаза Микаэля, полные вины и боли…
Кучики-тайчо молча наблюдал, пытаясь понять, сколько еще времени смогут врачи поддерживать это затухающее пламя. Три дня максимум… а что будет через три дня? Душа неприятно сжалась от неожиданно подступившей тоски.
В палату вошли две медсестры. Одна принялась вводить какие-то лекарства в трубку капельницы, а вторая внимательно записывала показания аппаратов.
-Каори, думаешь, этот малыш придет в себя? – одна из медсестер, та, что была помоложе, отвлеклась от приборов, вопросительно глядя на коллегу.
-Не знаю, - та впрыснула очередной препарат в капельницу. – Все будет зависеть от него. Если он захочет жить, то очнется, а нет… ну что ж… по-разному бывает. Бедняжка остался совсем один, - она покачала головой.
Кучики молча наблюдал. Нет, пожалуй, этот ребенок не причастен к тому случаю, который капитан шестого отряда расследовал. Шинигами развернулся и покинул палату. Пора было продолжать ежевечерний обход.
От больницы по дворам, через парк, минуя пустующее здание школы, которое выходит окнами на одну из больших городских магистралей, - один из пунктов в его маршруте.
Обычное происшествие на дороге, о котором он и не вспомнил бы при иных обстоятельствах, все еще держалось в памяти. Странный юноша, стоявший там, на обрыве, ожидавший мальчишку, - кто он?
Выворачивая из-за скалы, Бьякуйя уже знал, что увидит: одинокая фигура в светлом плаще на краю дороги. Незнакомец никуда не ушел. Он все еще дожидался умирающего мальчика. Шинигами подошел и молча встал рядом.
-Уже скоро, - обронил в пустоту Микаэль.
Бьякуйя без пояснений понял, о чем идет речь.
-Почему ты ждешь его тут?
-Потому что не могу уйти, - он вздохнул глядя в небо, которое подмигивало миллионами бессонных глаз. - Это была моя вина.
Слова юноши вызвали досаду. Беспомощный смертный ничего не может противопоставить смерти, и все же пытается винить себя в происшедшем! А Кучики Бьякуя, глава одного из могущественных родов Серетеи, не смог ничего поделать с обрушившейся на его семью бедой. Впрочем, это не мешало ему винить себя в смерти жены.
Далеко внизу тихо плескалось море. Отлив обнажил крупные камни, о которые, словно ласковые кошки, отирались серые волны. Капитан шестого отряда долго следил за вечным движением, безуспешно пытаясь подобрать слова, которые были бы уместны.
- В этом нет ничьей вины, – сколько раз он сам слышал эти слова от других. Сколько раз шинигами отгораживался от этих заверений, от пустых дежурных фраз и сочувствия. Никто, кроме потерявшего дорогих людей, не может разделить боль и тоску. Отчуждение, бессмысленная пустота ночей и дней… все это предстоит Микаэлю.
Взгляд заскользил вверх от светлых ботинок по полам плаща... И неожиданно наткнулся на тонкие серые цепи, что шли от запястий юноши и, в паре шагов, как раз там, где легковая машина проломила ограждение, уходили в землю.
-Ты прикован? – эта странность всколыхнула подозрения шинигами. Что здесь делает смертный, зачем он ждет душу ребенка? Кто он такой? Лицо Бъякуи закаменело.
-Да, - Микаэль повернул голову к шинигами, встретился с ним взглядом. Даже темнота не могла скрыть таящейся на дне зрачков тоски. - Не знаю, как это получилось. Возможно, это наказание за то, что я не сумел уследить за семьей Энтони.
Глаза не умеют лгать. Незнакомец говорил правду. Он не знал, как это получилось и почему. Странно, но факт собственного пленения не вызывал в нем ни капли беспокойства. Что бы ни произошло, он попросту собирался ждать.
- Я бы хотел быть с ним сейчас.
Шинигами молча смотрел на него. Сомнения в нечеловеческом происхождении превратились в уверенность. Устроить проверку было просто.
-Ты голоден?..
Печаль на лице юноши сменилась удивлением, благодарностью, сомнением, стыдом. Микаэль потупил глаза.
- Я... нет, - на щеках появился легкий румянец. Он замолчал, словно упоминание о еде было святотатством.
-Чего бы ты хотел? - требовательно спросил Бьякуйя. Сухой повелительный тон, который он использовал в общении с подчиненными, заставил Микаэля еще больше смутиться.
- Тебе не стоит беспокоится об этом, я не умру с голоду, - он перевел взгляд на море.
Микаэль не сразу понял, что остался один. Лишь спустя какое-то время он снова решил заговорить и обнаружил, что его собеседник куда-то девался.
Шинигами вернулся через полчаса. Именно столько времени ему понадобилось, чтобы зайти в номер и, переместившись в гигай, заглянуть в кондитерскую, располагающуюся неподалеку от отеля. Остановившись рядом, Кучики-тайчо вручил юноше яркий сверток.
-Держи, - холодное надменное выражение лица пресекало любые возражения.
- Что это? - от свертка вкусно пахло свежей выпечкой. В фирменной обертке пряталась коробочка, а в ней,  завернутые в шуршащую пергаментную бумагу, лежали пирожные. Маленькие, всего на один укус, но такие аппетитные, что при одном только взгляде рот наполнялся слюной.
Юноша рассматривал кулинарное сокровище немного дольше, чем это было приличным, а потом перевел взгляд на невозмутимого капитана.
- Спасибо. А я ведь даже имени твоего не знаю...
-Кучики Бьякуйя, - просто представился он. Подозрения, а вовсе не забота, толкнули Кучики-тайчо на этот шаг.
- Спасибо, - повторил Микаэль, кланяясь шинигами. – Не согласишься ли ты разделить со мной трапезу?
Искренность обезоруживала лучше всяких техник банкай. Растерянность и восхищение, с которыми незнакомец смотрел на Кучики-тайчо, напомнили ему неловкую сцену с Рукией, когда та попыталась благодарить его за принятие в семью. Бьякуя несколько раз моргнул, прежде чем смог ответить.
- Благодарю, но я не люблю сладкое, - он повернулся к заливу .
- Жаль, - огорчился Микаэль. - Разделенный хлеб всегда вкуснее.
Бьякуйя едва слышно хмыкнул. Микаэль присел рядом. Коробочку с пирожными он поставил себе на колени и после недолгих колебаний отправил в рот пирожное, увенчанное вишенкой.
- Вкусно-о... - блаженно прикрыв глаза, он сосредоточенно жевал. Кучики-тайчо ощущал стыд. Подозрения развеялись. Микаэль не Пустой и не Дух, он так же не был и шинигами. Но при этом умел больше, чем простой смертный. Казалось, что вокруг стало светлее от его улыбки.
От  угощения осталась только коробочка с крошками.
- Спасибо тебе, - юноша смотрел снизу вверх и улыбался. Кучики показалось, что он успел догадаться о подозрениях капитана и простить их. - К сожалению, я ничем не могу отблагодарить... только разве что... - Он сунул руку в карман и вытащил оттуда что-то белое.
- Вот...
Бьякуйя принял дар, машинально сжав ладонь - вороватый ветер едва не вырвал из руки невесомую вещицу - белоснежное маховое перо, выпавшее из крыла неведомой птицы, оно словно источало собственный свет. Тот самый свет, что жил в глазах Микаэля.
Кучики поднял взгляд, но так и не решился задать вопрос, опасаясь нарушить покой, воцарившийся в душе. Ему показалось, что странный юноша без слов понимает все, о чем он молчит.
***
Утреннее дежурство снова вывело Кучики на знакомый маршрут, но его тянуло поскорее миновать пустынные участки, чтобы снова оказаться рядом с тем странным существом. Общность, покой, гармония - точного названия тому, что ощущал капитан рядом с этим юношей, не было. Так старые знакомые могут не произносить ничего, но чувствовать поддержку.
На пути Бъякуя посетил кондитерскую, не очень задумываясь, зачем он это делает. Ожидание Микаэля могло окончиться в любой момент, а внутреннее чутье подсказывало тайчо, что со смертью мальчика он исчезнет.
В пути его настиг зумер передатчика. На экране мигали несколько точек, обозначавших Пустых. Судя по  направлению, это было рядом с местом, где прикован Микаэль. Холодные мурашки поползли по спине. Если он ошибся… если он все же ошибся, то Микаэль в опасности! Шоколадные пирожные покатились по земле, когда шинигами покинул свой гигай и рванулся вперед с неправдоподобной скоростью.
Скрип и визг Пустых он услышал еще до того, как добрался до поворота. Микаэль поднял руку, заслоняясь от удара когтей. За его спиной прятался призрак ребенка. Пустых было трое: их полуживотные лица прятались за уродливыми белыми масками, из провалов которых смотрели зловешие багровые угли глаз. В деформированных после превращения телах не осталось уже ничего человеческого. Оружия у Микаэля не было, поэтому он прикрывал призрак мальчишки своим телом, не позволяя лапам Пустых прикоснуться к ребенку.
Одного взгляда было достаточно, чтобы выморозить чувства из Кучики. Он не испытывал ярости или гнева, только брезгливость. Души со знаком минус, осмеливающиеся даже после смерти оставаться в мире живых, – болезнь, которая душит этот мир.
Клинок, гибкий словно ветка ивы, хлестнул по спинам столпившихся вокруг Микаэля тварей, и те рассыпались на духовные частицы. Нет, никто из них не был противником для Кучики Бьякуйи. Слишком просто.
Бьякуйя бегло осмотрел Микаэля, оценивая, сможет ли тот увести мальчишку. Царапины, раненая рука, которой юноша остановил удар, кое-где испачканный в крови плащ… и белые крылья за спиной. Но разглядывать их было некогда. По дороге завихрились столбы пыли, из которых стали появляться новые Пустые. Но Бьякуйя не ощущал никаких прорех в пространстве. Значит… он проследил реяцу… Источник, который производил новых и новых Пустых, находился где-то за их спинами. Он висел над обрывом. И если бы тайчо не пришлось защищать Микаэля и призрак мальчишки, он уже давно бы разделался с притаившимся там Пустым. Да, он был силен, он поглотил много жизней, а теперь управлял тенями тех, кого поглотил… Окинув внимательным взглядом ряд Пустых, окруживших их, но не осмеливавшихся приблизиться больше, чем на расстояние удара меча, он узнал и троих пропавших шинигами. Они вышли вперед, скалясь на капитана превратившимися в костяные маски лицами.
Бьякуйся встретился с каждым из них глазами. Никаких чувств. Он сделает то, что должен. Он упокоит этих Пустых. Никто из шинигами не желал бы такой участи, и поэтому он сделает то, что должен.
- Цвети, Себонзанкура... - проговорил он ровно, и его катана разлетелась вихрем лепестков сакуры.
Быть Пустым - это  мучение и позор. Он позволил своим воинам покрыть себя позором. Бьякуйя махнул белым рукавом капитанского плаща и вихрь розовых лепестков окутал Души-минус.
Потом волна лепестков отхлынула, ничего после себя не оставив. Меч снова возник в руках Кучики-тайчо.
Шинигами медленно оглянулся, внимательно рассматривая прекрасное и бледное лицо Микаэля, и то, как к его плащу жмется дух ребенка. Проследив за руками юноши, шинигами понял, что цепи, приковывавшие его, исчезли.
-Вам надо уходить, - обронил Бьякуйя.
Воздух возле края обрыва уплотнился, выдавая притаившегося Пустого. Ничего, как только он останется один, сможет без помех разобраться с ним.
Скорпионий хвост появился из ниоткуда, резко ударил вперед. Реагировать оказалось слишком поздно. Проекция… этот Пустой слишком хорошо умел мимикрировать. Да, только так он был способен убить шинигами. Научиться обманывать и бить исподтишка. Но Бьякуйя оказался слишком далеко, поэтому Пустой попытался атаковать того, кто был ближе всего – ребенка.
Внезапно Микаэль оказался прямо перед разящим жалом, принимая его в живот. Его глаза расширились. Кровь тоненьким ручейком потекла изо рта, пачкая губы. В воздухе на несколько мгновений проступили очертания стрекозиных крыльев,  мелькавших в воздухе, и мерзкая ухмылка во всю ширину маски... массивная туша Пустого. Он дернул хвостом, подтаскивая Микаэля к краю обрыва, но Бьякуйя успел метнуться вправо. Меч блеснул, отсекая хвост вместе с жалом. Когтистая лапа потянулась к шинигами, но тот уже разил, переместившись в другую сторону от твари. Меч бессильно чиркнул по твердому покрову панциря.
Микаэль молча стал заваливаться вперед. Плащ, подхваченный ветром, словно парус, взвился в воздух. Крылья… большие белые крылья бессильно бились на ветру. Больше не раздумывая ни мига, Кучики бросился вниз за падаюшим крылатым. Подхватил легкое тело. Дух мальчишки с ужасом наблюдал за висевшей неподалеку от него тварью. На его счастье Пустой решил приберечь слабую душу на потом.
Бьякуйя взмыл в воздух неподалеку от твари. Одной рукой он придерживал Микаэля, а во второй сжимал меч. Белый плащ капитана испачкался в крови. Микаэль был серьезно ранен, и его надо было срочно лечить.
А чудовище снова атаковало, не давая ему времени на раздумья.
- Цвети, Сенбонзанкура, - холодно провозгласил Бьякуйя.
Меч разлетелся на миллионы лепестков, которые закружили вокруг Пустого, жаля и разрывая хитиновую шкуру. Пустой, хоть и раненый, был еще жив, и очень зол. Он метнулся вперед, метя когтями в шинигами. «Пора», - решил Бьякуйя. Себонзакура сделала свое дело.
-Бан-кай, - звуки разом стихли, погружая шинигами в безмолвие. Пустой остановился. Меч медленно погрузился в землю и из нее стремительно потянулись тени лезвий.  Они росли словно деревья, заключая в клетку попытавшегося удрать Пустого. Его попытки выбраться из этого леса были бесполезны, клинки были всюду.
"Жестокие тени тысячи вишневых лепестков" внезапно устремились к чудовищу, разя, пронзая, разрубая на части уродливую тварь. Визг и вой повисли на одной ноте и тут же оборвались. С Пустым было покончено.
Бьякуйя перевел взгляд на Микаэля, который безвольно повис на его руках. Он был без сознания, прекрасное лицо перемазано кровью. Внутри у Бьякуйичто-то дрогнуло. Надо было немедленно доставить его… но куда? В больницу? Но как тогда быть с крыльями? Микаэль так сильно отличался от простых людей… И тогда Кучики, капитан шестого отряда решился…
Он подплыл к краю обрыва. Мальчишка нерешительно и испуганно жался к скале.
-Иди сюда, - властно приказал шинигами. Дух не посмел ослушаться его, сделал несколько шагов навстречу, неотрывно глядя на алые пятна крови на таком белом плаще. Бьякуйя прикоснулся к его лбу рукоятью меча, та вспыхнула светом, и мальчишка исчез. Теперь его дух, обновленный, начнет свой путь с Сообщества Душ. Теперь… Микаэль.
Капитан шестого отряда Кучики Бьякуйя активировал ворота перехода. Подхватив Микаэля на руки, он сделал несколько шагов, унося его с собой в Сейрейтей.
Наверняка ему придется неоднократно держать ответ перед главой Готей-13 и объяснять, что же забыл в их мире… ангел.
Но это будет уже другая история…