Глава 9. Вознаграждение.

Повозки катили по дороге налаженным порядком. Первым в цепочке, разбрызгивая воду, набравшуюся в колеи, шел фургон Белого волка, затем фургон лейтенанта. Герман правил повозкой с ранеными, которая шла третьей в цепочке. Желая поберечься от дождя, зарядившего с утра, он сменил седло на место возницы под козырьком. На душе скребли кошки. Объявление «охоты на эльфов», две стычки в пути, гибель Дюрана, бунт молодых наемников, ночная резня эльфов, гибель выскочки Керза – неприятные случайности и невзгоды преследовали отряд. Удача отвернулась от наемников.
Нынешний дождь был этому подтверждением. Даже в сухую пору поездка по старому тракту наводила уныние. Ветшающие деревни, заброшенные придорожные гостиные дворы и разбитые колеи. Новый тракт увел из этих земель людей, лишь старики продолжали цепляться за привычное хозяйство. Отвоеванная у леса, измученная пахотой земля давала скудные урожаи. Прокормиться на собранном становилось все сложней, лишь торговый путь из года в год спасал от голода пахарей. Новая дорога, появившаяся вслед за объединением вольных баронств в герцогство, увела отсюда торговлю, обрекая местных на вымирание. А ведь в иные времена разбойников здесь было не меньше, чем крестьян, в иные времена Белый волк с отрядом собирал здесь двойной урожай - деревенские красавицы и бойкие «пахари дорог» одинаково пополняли выбор «товара» в палатках работорговцев.
Воспоминания о тех днях вернули мысли капитана к подсчетам прибыли. Этого рейда, если все благополучно окончится, должно хватить… Дороги, рейды, битвы – с него достаточно. Припрятанного до поры золота и драгоценностей, вместе с тем, что получит его отряд за нынешнюю добычу, хватит на большой дом с садом, кусок плодородной земли под пастбища и скот: тучных ильских коров, тонконогих клодийских красавцев, тонкорунных верденских баранов. С таким богатством можно посвататься к какой-нибудь вдовушке, а то и выбрать себе девицу помоложе. Воображение нарисовало ему светлые льняные простыни, улыбающуюся красотку в полупрозрачной ночной рубахе и столик подле кровати, на котором стоит кружка эля, дожидаясь его пробуждения…
- Эй, капитан!- окрик подъехавшего наемника разбил вдребезги сладкое видение. – Может вперед и назад разведку послать?
- Нет. – Герман мрачно осадил не в меру прыткого воина. Отряд, подобный этому, никто не посмеет остановить.  – В такую погоду никто из дома и носу не высунет, не то, что засаду устроит. Тихо на старом тракте. Одни полуумки, вроде нас, ездят. 
Соллар пожал плечами и отстал, присоединившись к наемникам, замыкавшим строй.
- Нда, ребята… далеко мы уедем с таким капитаном…
- Поглядим, – Драчун-Рон не поддержал его. – Рано еще выводы делать.
- Герман староват для авантюр. Глянь, спрятался от дождя и даже носу не кажет.
- Я бы тоже спрятался. Что-то дождит нынче много. Видать Артемис недовольна чем-то.
- Да чем может быть недовольна одинокая красивая баба? – молодец, у которого лишь год назад начала расти борода, хохотнул.
- Всем, – Рон бросил предупреждающий взгляд на шутника. – Не увлекайся шутками на Ее счет. В дороге особенно.
- Она же бабская богиня. Роженицы, пахари, мастеровые, рабы всякие – это по ее части. Нам-то она кто? Вот Тиаматис…
- Нашли время богинь поминать, – Соллар мрачно сплюнул. – Нам чудеса их вдоль по гарде. Ни денег, ни толку от  них. Нам с вами о своем думать надо! Герман вот дальше своего носа не видит,  едет себе, старый хрыч, в город торопится… А мы все дальше и дальше от целого мешка деньжищ уезжаем…
- Это ты об чем? – насторожился «молодой». - Какие деньги? Где?
- Помните отряд тот, что за нами по лесам и полям рыскал? Думаете, с чего они так старались? – Соллар ухмыльнулся. – А, чуете?
- Награда за Белого Волка! – восклицание вырвалось у новобранца, Рон сдвинул капюшон плаща, чтобы видеть Соллара, а третий, не участвовавший до того в разговоре, подался ближе.
- И что? Чего ты раньше-то молчал?
- А чтобы другим не досталось, – заговорщически подмигнул тот. – Думаешь, на тридцать душ поделенная награда – много? А на четверых - в самый раз.
- Значит, надо вернуться как-то… - заволновался «молодой».
- Угу. Верно сечешь, малыш. – Солл довольно заулыбался в усы. – Прикроете мое отсутствие? Я бы мигом слетал.
- А вдруг ты себе все оставишь? – подал голос третий.
Драчун-Рон цокнул языком.
- Да уж. В таком деле я бы и родному брату не доверял.
Соллар скривился как от кислого.
- Да вы чего! Мне же, кроме того, доля в караване полагается! Что же я свое упущу?
- Да. Верно же, ребята! Он же вон нам про награду рассказал. Мог бы и сам ночью попробовать.
-Клянусь божественной тройкой, вернусь… - Соллар кивнул.
Недоверчивые взгляды уперлись в его лицо, выискивая намек на обман.
- Ладно. Мотай,  – Рон кивнул. – Только быстро. Если к вечеру не вернешься, скажем, что дезертировал и, сам понимаешь… Никаких тебе долей...
Соллар кивнул  и, придержав лошадь, развернул ее. Мокрая раскисшая дорога мягко чавкала под копытами удаляющегося всадника.
Тройка наемников не оглядываясь продолжила путь. Драчун прервал затянувшееся молчание, возвращаясь к прерванной теме.
- Артемис тоже не проста, хватило ведь силенок, чтоб эту твою Тиаматис в паука исковеркать? То-то… - Драчун хмыкнул. – Боги не так просты, как кажется.

* * *

Что-то толкнуло его в бок, и мальчишка сел, спросонья не вполне понимая, где находится. Солнце перевалило за полдень, золотое сияние дневного ока Судьи скрылось за облаком. Синее, дочиста отмытое небо куполом накрывало весь виднокрай, теряясь в темных верхушках окружающего леса.  Румил сел, пытаясь понять, что его разбудило. Костер потух. Тело Нариса, укрытое плащом, как и прежде, лежало возле дуба.
Осторожно потянувшись, юноша подумал о собственных синяках и ушибах, но эльфийской мази не осталось - последнюю долю он израсходовал на Нариса.
Цокот, послышавшийся со стороны дороги, отвлек его от будничных мыслей, в просвете между деревьями мелькнула темная тень. Румил поспешно вскочил, но не смог сделать и шага. Тысяча игл разом воткнулась в правую, словно ставшую чужой, ногу. Ругнувшись, юноша сел обратно, спешно растирая затекшую конечность. Меж тем, всадник въехал на поляну и спешился. Наемник, тот самый, что вызнал сведения об эльфе за обещанное оружие, пересек поляну, уверенно направляясь в его сторону. Сердце Румила затрепыхалось испуганной птицей. Подтянув нож, валявшийся неподалеку, он спрятал его в рукаве. Бежать уже было поздно, его наверняка заметили.
Соллар обошел яму с телами эльфов, подметив, что кто-то уже успел похозяйничать тут. Обрывки одежды эльфов наводили на мысль о мародере. Впрочем, искать у «темных» было нечего. Похоронная команда обобрала всех, присвоив все, хоть немного ценное, вплоть до амулетов. Возможно, головы эльфов тоже что-то стоили, но самым ценным призом был беловолосый. Герцог Къяре каждый год поднимал цену за голову эльфа, и каждый год находились дураки, готовые рискнуть жизнью. В нынешнем году награда, наконец, найдет своего героя.
Но возле орешника, там, где Ханис и Дельмар оставили эльфийскую падаль, тела не было. Примятая трава и кровавые пятна указывали на то, что труп эльфа лежал здесь не меньше часа. Что за магия? Не мог же мертвец уползти куда-то?
Соллар завертел головой и лишь тут приметил мальчишку. Беглый раб выглядел так, словно успел искупаться во всех болотах округи. Грязная, окровавленная одежда, лицо в серо-бурых разводах, сальные торчащие во все стороны патлы… Практически сливаясь с окружающей растительностью, он настороженной лисой следил за передвижениями наемника.
- Ого, – мужчина недоверчиво хмыкнул, шагая к рабу. – Неужто раб вернулся к хозяину?
Взгляд мальчишки вряд ли можно было назвать дружелюбным.
- Я не раб. – Юноша поднялся на ноги, отступая.
- Теперь уж точно, паренек, – наемник кивнул. В тени дуба, накрытый эльфийским плащом, лежал драгоценный труп Белого Волка.  – Раз сбежал, и не поймали – значит свободный. Чем это ты тут занимаешься?
Мальчишка продолжал отступать, но не торопился показывать спину. Его словно что-то держало здесь. Судя по разбросанным вещичкам, паренек успел прихватить кое-что из имущества прежнего хозяина и теперь не хотел бросать добро. Держа раба в пределах видимости, Соллар присел возле трупа и  небрежно откинул ткань.
Раны Нариса были обмыты и перевязаны клочьями той самой одежды, остатки которой Сол видел, проходя мимо ямы. Наивный раб постарался на совесть, перевязывая мертвого хозяина. Мужчина поднял взгляд на хмурого раба.
- Молодец, ловкач… Только это ему не поможет, твой хозяин мертв как бревно… - глаза Румила, кажется, именно так звали грязного щенка, выражали сомнение. Наемник улыбнулся. –  Он сдох, это правда. Тебе не за чем за ним ухаживать.
Румил молчал, угрюмо наблюдая за наемником.
- Тебе некуда идти, да? – догадку подтвердил кивок раба, - Не знаешь, что теперь делать?
В голову Соллару пришла интересная мысль. В рядах наемников часто находили пристанище разбойники, преступники и беглые рабы. Главным качеством для тех, кто жил своим мечом, была удачливость. Большинство новеньких гибли в первом-втором бою, но те, кто сумели выжить, учились понемногу, превращаясь в опасных сорвиголов, нанять которых был бы рад любой. В везучести парень превосходил всех, кого до сих пор встречал Соллар. Крепкий, упрямый, ловкий, сметливый… Тому, кто поможет ему сейчас, мальчишка будет благодарен, а это может весьма пригодиться будущему капитану Соллару. Главное - приручить щенка к рукам, дать ему почувствовать и оценить покровительство.
– Вот что, парень… Хочешь со мной поехать? 
Румил остановился. Теперь между ним и наемником было достаточно большое расстояние.
- Нет. Я вам не верю. Вы не держите обещаний.
- Почему это? – Соллар удивился. – Некоторые из нашей команды, возможно. Но я всегда выполняю то, что обещал…
- Тогда где мой нож? – Цена предательства казалась сейчас нелепой. За тридцать жизней, пускай и не самых праведных, он выторговал обещание дать ему оружие, когда он пожелает.
Взгляд Румила переполз с лица наемника на эльфа. Если Нарис может слышать то, о чем он говорит…
- Ах, это! – Соллар усмехнулся. Мальчишка не моргнув глазом заложил своего хозяина, а сейчас смотрит на труп так, словно боится его мести. – Оно того стоило, парень! Так ему и надо! Не жалей!
В голове мелькнуло нечто, не укладывающееся в картину. Парень ненавидел свое положение раба и не раз пытался бежать. А когда оказался свободен – вернулся, но не глумиться над поверженным врагом, а перевязать…
Соллар снова внимательно оглядел труп эльфа. Даже смерть не стерла поганую ухмылку, от которой, там, в круге, Соллара, и не только его, продрал холод. Эльф выглядел так, словно собирался вернуться, словно запоминал эти лица, чтобы потребовать долг крови за своих. Даже сейчас, бледный как саван, в повязках, полуголый, он казался опасным. Невольно вспомнилась история про одного эльфа, который умудрился прожить десяток лет с ножом в груди.
Соллар перевел взгляд на мальчишку. Пацаненок наверняка чувствовал что-то такое, вот и вернулся. Страх и сомнение в его глазах, когда он смотрел на эльфа - отзвуки того, что заставило его вернуться.
- Вот что, – Соллар вытащил из-за пояса нож, некогда принадлежавший одному из убитых. – Бери. Как обещал, так и отдаю.
Развернув оружие рукоятью к Румилу, он кивнул на труп.
- Отрежь ему голову. Если хочешь от него избавиться, не лечи, а режь. Или ты на всю жизнь решил с ним остаться?
Мальчишка подался назад и замотал головой.
- Нет. Не буду. Не трогай его.
Соллар усмехнулся. Чтобы научить щенка плавать, следует кинуть его в воду.
- Давай, парень, – он подкинул нож и поймал его, снова протянув мальчишке. – Отомсти за себя и возьми свою свободу сам. Ты же этого хотел?
Румил закусил губу. Взгляд метался с ножа на лицо эльфа. То, что говорил наемник, было справедливо. Вылечив эльфа, если это возможно, ведь от смерти не лечат, что он станет делать с живым Нарисом? Не убьет ли его беловолосый за то, что он предал его? Жертвы Тиаматис умирают долго, а для того, кто погубил весь его отряд, Нарис наверняка придумает что-нибудь особенное…
Румил опустился на колени рядом с телом. Что будет с ним, если он перережет Нарису горло? Умрет ли он сам?
- Не трусь. Вспомни, что он с тобой сделал… - голос подначивал, подталкивал его. Рукоять удобно легла в руку, сделавшись продолжением ладони. Серебристое лезвие было гораздо лучше его прежнего ножа.
- Я не могу, – взгляд словно приморозило к лицу эльфа. Под закрытыми веками с черными ресницами-ставнями ожил мрак. Его страх питал ту, что пользовалась таким почтением у Темных эльфов.
- Убей его для себя. Убей, – голосу наемника вторил другой. Молодой и одновременно старый, хриплый, визгливый, повелительный, страстный, нетерпеливый.
Румил глянул на Соллара, но вместо него увидел Ее. Красивые губы обезобразила жадная улыбка, хищный нос походил скорее на гарпун, глаза, словно водоворот, затягивали его в лиловые сумерки вечной ночи. Юноша сглотнул, отводя глаза.
Рука или, скорее, лапа опустилась на плечо, чуть подтолкнула к телу. Ладони вспотели, но отложить нож, чтобы их вытереть, он не мог. Костяная рукоять вросла в руку, а стоящая за спиной Тиаматис ожидала его удара.
- Ты и только ты можешь это сделать. Давай!
И он подчинился этому окрику, но не так, как этого хотелось Ей. Рванувшись назад, он сдавил булькнувшее очередным приказом горло и вонзил клинок в глаз Паучихе.
- Нет! – он не расслышал, кто кричал. Возможно, это была она, возможно, это была Артемис, явившаяся на помощь, или кричал он сам, отвечая на ее слова. – Я не буду убивать…
Морок развеялся. Румил шарахнулся прочь от убитого им человека, и тело наемника тряпичной куклой повалилось на траву. Не в силах поверить в случившееся, юноша смотрел и не мог сосредоточиться на том, что видели его глаза. Зелень травы, темная ткань плаща, лицо Нариса, обращенное в небо, а рядом с ним, на боку лежит…
- Я.. – голос был нелеп и противен. Румил замолк, озираясь по сторонам, но неизменно возвращаясь взглядом к месту преступления.
- Светлая… что я наделал? – он чувствовал, как тепло оставляет тело наемника. – Я не хотел…
Оглушительно стучало сердце. Обычные звуки леса, к которым успело привыкнуть ухо, исчезли. Пейзаж вокруг распадался на составляющие, теряя объем и глубину, превращаясь в набор несвязанных между собой картинок. В нос ударил запах крови и разложения. Смерть пахла металлом, землей, тлением и страхом. Мерзостный прилипчивый аромат вызвал тошноту. Румил отвернулся, зажал нос и рот руками, но поднявшаяся изнутри тошнота перехватила горло арканом. Пустой желудок не мог извергнуть ничего, кроме желчи, и его вскоре отпустило. Остался только мерзкий привкус, но воды, чтобы смыть эту гадость, не осталось. Двигаться, как и думать - не хотелось. Сам себе противен, сейчас он жалел, что не умер раньше, чем стал чудовищем. Предательства, смерть, ненависть, страх и презрение – вот что сопровождало его с момента, как он себя помнил. Он не видел ничего светлого… только грязь… Он ничем не лучше тех, кого предал по незнанию, и даже хуже… От воспоминания о яме, куда скинули их тела, его снова замутило.  Тридцать эльфов, двое людей, одного из которых он убил собственными руками. По незнанию… Словно маленький ребенок, он всегда оправдывался тем, что не знал и не понимал что творил.
- Если ты меня слышишь… Если ты еще хочешь слышать меня… Прости… - он не смотрел вверх. - Я отвечу за все, что успел натворить…
Не дожидаясь знамений свыше, Румил поднялся и побрел к яме с телами эльфов, чтобы воздать долг тем, кто погиб по его вине. Копать руками было несподручно, пришлось вернуться за ножом. Разрыхленные комья земли сползали в яму. Как бы не относились к нему прежде эльфы, они не заслужили этой участи.
Миновавшее зенит светило высушило мокрую траву. Высоко над головой перекликались птицы, а в траве, где-то неподалеку, сверчал расхрабрившийся кузнечик. Земля постепенно укрывала тела, а, главное, лица. Монотонная работа приносила ему странное удовлетворение, и чувство вины уже не так остро терзало измученный разум. Румил взмок от усилий, пропотевшая грязная рубаха неприятно липла к телу. Хотелось окунуться с головой в прохладную воду, смыть усталость. Он поднялся и двинулся в направлении ручья. Запахи леса – терпкую хвою и отцветающее разнотравье перебивала вонь. Скрипя зубами, Румил занялся изгаженным берегом.  Вместо вил сгодилась ветка, а остальное, что не удалось убрать, он засыпал землей и травой.
Только после этого ему, наконец, удалось попить и умыться. Сначала он долго драил себя мелким песком, а затем пришел и черед одежды. Сон и усталость истаяли, оставшуюся часть дня он провел, собирая хворост для костра. А в сумерках вспомнил о лошади наемника. Расседлав несчастное животное, он оставил его пастись, а поклажу перетащил к костру. В седельных сумках оказалось целое богатство – одежда, плащ, посуда, набор игл, фляга, тесак и, что самое, главное – еда.

***
Костер горел неровно. Мелочи, которую Румил насобирал, хватало лишь на поддержание огня. А пара валежин еще не достаточно высохла, чтобы заняться. Бледные, жалкие языки облизывали влажную древесину и захлебывались дымом. Завернувшись в плащ, юноша дремал возле огня, положив голову на колени и обняв себя для тепла руками. Треск и шипение костра будили его, он сонно поднимал голову, оглядывая освещенную поляну, подкидывал хвороста и снова засыпал.
По приваленному к дереву трупу прошла заметная волна дрожи. Из под прикрытых век полился призрачный фиолетовый свет. Тело вздрогнуло еще раз, а потом выгнулось в беззвучном крике,  голова запрокинулась. Сонливость Румила тут же улетучилась, подняв голову, он с ужасом наблюдал за эльфом. Боль Нариса, слабым эхом отзывавшаяся в нем где-то во внутренностях, грозила перерасти в новую агонию. Эльф выгибался дугой. Пальцы царапали, цеплялись за землю. Кричать он не мог, только хрипел. Переборов страх, юноша попытался прижать бьющееся тело к земле. Жизнь вливалась в Белого Волка с оглушительной,  ни с чем не сравнимой болью. Дар Темной богини возвращал к жизни ее жреца.
Силы были неравны. Румил навалился всем телом сверху, надеясь хоть так удержать Нариса. Исцеление или пытка длилась и длилась, скручивая в жгуты боли мышцы, ввинчиваясь под череп пылающим жалом.
Под утро эльф затих. Искореженные судорогой пальцы отпустили вырванную траву и землю. Только хриплое дыхание выдавало в нем жизнь.
Для Румила эта ночь казалась нескончаемой. Вряд ли когда-либо еще доведется увидеть, как восстает к жизни мертвый. На грани полузабытья  ему показалось, что он слышит перебранку двух женщин. Голоса кричали о каких-то обидах, угрожали, оскорбляли. Но смысл их речей ускользал от него, оставляя в сознании лишь странные видения.